Книга: Анна среди индейцев (Херринг Пегги) ; Текст, 2021

У каждого свое мнение по поводу данного произведения.Лично мне было интересно читать эту книгу.Молоденькая девушка Анна с ее рассуждкниями очень наивна,но это можно понять в силу ее возраста.Огорчение о потерянной булавке для шали выглядит несколько забавным.

Описание быта индейцев колоритное,с удовольствием узнавала об их житейских делах.Слог у автора живой,читается очень легко.

0    0

Поражает насколько не правильное ныне время. Думаю на тему Русской Америки издательству предлагали книгу российского автора, который если и слабенько знает быт и историю индейцев того региона (подобных "знатоков" встречал среди отечественных литераторов очень часто), хоть россиян более менее похоже изображает...(А вдруг его книга была стоящая?..)Тут же мы имеем дело с фантазией зарубежного писаки в посредственном переводе... Но т.к. переводчик, надо полагать, имеет налаженные связи, его не самую добротную работу публикуют... Огорчает всё это... Книгу не рекомендую.

0    0

Как приключенческий травелог, этот исторический роман – по-своему неплох и читается легко, с увлечением. Подкупает и то, что канадская писательница, живущая в Британской Колумбии (т.е. в тех местах, где происходили подлинные события) и вдохновленная рассказами своих русских бабушки и дедушки, кропотливо изучала быт, язык и сказания местных индейцев, с которыми неоднократно встречалась. Да и сам замысел: показать соприкосновение, тесное знакомство европейца, проникнутого идеями эпохи Просвещения с «благородным дикарем» в духе Ж.-Ж. Руссо, Ф. де Шатобриана, Ф. Купера и т.п., – идея весьма выигрышная. Но, поскольку в авторскую концепцию никак не укладывалась подлинная, страшная судьба Анны Булыгиной, финал пришлось выдумывать (да и вообще, многое смягчать). Однако, щеголяющий в красном британском мундире и свободно говорящий и по-английски, и по-русски вождь индейцев маках и квилетов (с. 278–280), в самом начале XIX в., – это уж слишком, особенно если он строит фразы, будто английский лорд («Анна, здесь не Бостон. Вы должны сохранять терпение», с. 456), уважает русское двлрянство (с. 293) и рассуждает о нарушениях «права народов» что твой Гроций (с. 283–285). Но самое, наверное, обидное – то, что главная героиня – Анна Петровна Булыгини – какой её описывает автор, своему историческому прототипу никак не соответствует. И дело даже не в том, что в реальности она была уроженкой Русской Америки (очевидно, креолкой), а не петербурженкой из высшего света, – а в том, что изображенная в романе «эмансипе» может напомнить героиню произведений Джейн Остин или Чарьза Диккенса, – но никак не русскую барышню начала царствования Александра Благословенного. К сожалению, русская по матери Пегги Херринг весьма слабенько представляет себе и нравы, и умственный строй, и бытности России той эпохи вообще, и Русской Америки, в частности. И артельщик Тараканов (из крепостных, кстати) изъясняется у неё как этакий «галант» из гвардейский поручиков («Я предаюсь в ваши очаровательные руки», с. 325), а такелажник говорит: «Как неосторожно с моей стороны. Мне не следовало..» (с.33) и неграмотная алеутка рассуждает, словно белошвейка(«Вы не видите всю картину», с. 366). Кстати, Тараканов в книге упорно именуется Тимофеем Осиповичем, хотя по отчеству он был Никитич. И здесь нужно отметить небрежную работу и переводчика, и редактора, – иначе были бы устранены и эти ошибки, и нелепости (в устах петербургской барышни) о желании Александра I отправиться самолично «исследовать американские берега» (с. 20), о «голом севере России» (с. 32), странный пассаж об отмене «рабства» в России ещё в XVIII в. (с. 286–287). Русские крестьяне верили не в «духов» (с. 24), а в нечистую силу; цветок папоротника искали на Руси не по весне (с. 405), а в самой середине лета; в России того времени не расстреливали (с.120), тем более – простолюдинов; «экосез», «англез» и «мазурка» – это отнюдь не «па» (с. 156), а названия танцев. «Жир» со свечей капать не мог (с. 55), т.к. в ту пору они были восковые, и стеарин ещё не бы изобретён. А великий русский путешественник В.М. Головнин свою книгу, в коей он пересказал воспоминания Т. Тараканова, опубликовал в 1822-м, а не в 1874 г. (с. 9), поскольку в 1831г. адмирал уже умер. В тексте постоянно упоминается индейская одежда из «кедровой коры», что даже и звучит-то дико, – поскольку для этого использовалась, конечно же, не кора, а луб (хорошо знакомый русскому человеку той поры), да и то, массово – в более позднюю пору, когда белые охотники уже повыбивали зверьё, из шкур и кож которого изготовлялась одежда; кроме того, и кедр-то в Америке не растёт, а на изготовление ткани шла туя. Но в принципе, – и для А. Дюма-отца история была только гвоздем, на который он вешал свою картину, И приятно прочесть, что в тревожном ожидании окончания штиля, на корабле, угодившем в туман в опасных водах, «неподвижный воздух давит, как непринятое решение» (с. 57).

0    0