Книга: Время воды (Бочков Валерий Борисович) ; Флобериум, 2022

Людмила ИГНАТЬЕВА:
Почему шедевром Хемингуэя называют "Старик и море", хотя эта повесть должна бы уступать, оставаясь в тени, его знаменитым романам?.. Так и повесть Валерия "Время воды", я читала, всё завороженней, всё больше погружаясь как-бы в некую параллельную реальность, при этом детально сохраняющую нашу зримо-осязающую. "Чушь", - сказал бы обыватель, гордящийся своим здравым смыслом, так же воспринявший и Кафку, пока тот не стал признанным гением. Нет, героиня этой её "Одиссеи" не похожа на хэминуэевского старика: он активно борется за выживание и это - ЖИЗНЬ - для него единственное, главное и спасение зависит только от него. Её же несёт своими волнами Судьба, но это Судьба, обладающая Разумом, наблюдающая за (казалось, тщётными бесполезными, лишь отодвигающими неизбежную гибель на считанные капельки Времени) её попытками ОСТАТЬСЯ ЖИВОЙ и, видя их и оценив, приходящая на помощь. А какой язык! - даже дотошный в этом плане Набоков не удержался бы от похвалы и Борхес пожал бы руку автору. "Время воды" - шедевр, это подсказывает мне интуиция, а умом я лишь ищу объяснения - не полные, так как несказуемое остаётся в глубине моего впечатления от повесПочему шедевром Хемингуэя называют "Старик и море", хотя эта повесть должна бы уступать, оставаясь в тени, его знаменитым романам?.. Так и повесть Валерия "Время воды", я читала, всё завороженней, всё больше погружаясь как-бы в некую параллельную реальность, при этом детально сохраняющую нашу зримо-осязающую. "Чушь", - сказал бы обыватель, гордящийся своим здравым смыслом, так же воспринявший и Кафку, пока тот не стал признанным гением. Нет, героиня этой её "Одиссеи" не похожа на хэминуэевского старика: он активно борется за выживание и это - ЖИЗНЬ - для него единственное, главное и спасение зависит только от него. Её же несёт своими волнами Судьба, но это Судьба, обладающая Разумом, наблюдающая за (казалось, тщётными бесполезными, лишь отодвигающими неизбежную гибель на считанные капельки Времени) её попытками ОСТАТЬСЯ ЖИВОЙ и, видя их и оценив, приходящая на помощь. А какой язык! - даже дотошный в этом плане Набоков не удержался бы от похвалы и Борхес пожал бы руку автору. "Время воды" - шедевр, это подсказывает мне интуиция, а умом я лишь ищу объяснения - не полные, так как несказуемое остаётся в глубине моего впечатления от повести...

0    0

«Время воды»

Апокалипсис и человек



Роман Валерия Бочкова «Время воды» очевидно перекликается и с сюжетом о рукотворной катастрофе деревни Матёра из распутинского «Прощания с Матёрой», и являет собою чрезвычайно интересную версию «Корабля дураков» (причём, это, скорее, даже собирательная, аллегорическая версия явления, нежели только, собственно, сюжетная подоплёка) и, наконец, это очевидное обращение к известнейшему религиозному сюжету о ковчеге в попытке, однако, осмыслить его неакадемически, некультурологически или ещё как угодно из этого ряда, а, напротив, смело вводя в свою версию катастрофы игровую, даже подчас фарсовую основу. В романе в немалой степени присутствует и мистицизм. И, безусловно, очевидны и чётко ясны пророческие нотки.



Однако есть ещё одна удивительная сторона этой вещи — как мне кажется, пока лучшей из произведений писателя. Роман Уильяма Голдинга «Шпиль» - об усердном пастыре, который, в надежде на божье провидение, всё надстраивает и надстраивает шпиль монастыря вопреки всем разумным научным земным законам и, конечно, оказывается жертвой и сам, и губит многих смертных рядом с собой. Во «Времени воды» ни такого стержня, ни такого героя нет, однако немалую часть книги составляет именно вопрос трагической тщетности поиска бога, разочарования в нём, хотя при этом — вновь и вновь, настойчиво и яростно — обращение к нему, чтобы ответом было лишь, в лучшем случае, молчание.



Блаженный Августин обращается к своем Богу — по вертикали! По вертикали (ибо уже не на что и не на кого надеяться) обращается к Нему и главная героиня «Времени воды».



«Время воды» - не только роман-катастрофа, роман-фарс и философский роман. Он — попытка осмыслить и найти в человеке особую «срединность» - то, где заканчивается, собственно, человек и начинается неуловимое. Дух, суть, смысл, предназначение, Путь.



Произведение исполнено увлекательных и замечательных по задумке и воплощению поворотов, а также характеров. Как и всегда у Бочкова, характеры и здесь точны, законченны, филигранно и многопланово выстроены и очень живы и подвижны. Пожалуй, именно человеческое и человечное в этом произведении вышли на первый план так многообразно, как ни в одной больше книге или рассказе Бочкова. И при этом попытка осмыслить вот ту самую «срединность» человека через, казалось бы, самый для этого «неудобный», неподходящий характер — забавной, наивной, но очень сильной Филимоновой — выходит здесь на первый план.

Книге, безусловно, будет высоко оценена читателем.



Ольга Ключарева, журналист, искусствовед

0    0