Трюкач. Лицедей. Игрок. Образ трикстера в евроазиатском фольклоре (Дмитрий Гаврилов) ; Ганга, 2006, 2009

Занавес медленно и торжественно раскрывается, на середине заедает и, бестолково подёргавшись туда-сюда, расползается наконец нелепыми рывками. В луче прожектора на просцениум выступает Эрида.
Эрида: В начале времён была моя бабушка. Или дедушка. Я и насчёт себя-то не всегда уверена, а к единственной бабушке тем паче не подкатишься: бабушка, ты бабушка или всё-таки дедушка? Для ясности примем, - и то, и то. В общем, сначала бабушка Хаос родила маму Ночь и папаню Мрака, а потом они наплодили светлый день Гемеру и кучу другой ерунды, и главное – меня.
Я раздор.
Я мать Голода и Труда, мать Болей, Сражений, Убийств из-за угла и Просто так Убийств, Ссор, Споров, Неправд, Лживой клятвы, Забвения, Беззакония и Безумия. Представляете, как трудно было всех их вырастить?! Выучить, в люди пустить? Зато теперь, слава Бабушке, куда ни плюнь, везде мои детки. Яблочки от яблоньки, а? Кстати, яблоко раздора тоже моё! (Поднимает над головой книгу Д. А. Гаврилова «Трикстер. Лицедей. Дурак») А в этой книжке меня нет. Не упомянули. Демонстративно. И мне противно.
Гамлет (в продолжение монолога ходит возле занавеса, периодически и безрезультатно тыкая в него шпагой): Яблоко? А простите, в образе змея вы нигде не проползали?..
Эрида: Молодой человек, что вы пылите? Здесь крыс нет.
Гамлет подскакивает и, колотя по бокам руками, как петух – крыльями, принимается кукарекать.
Эрида (с одобрением): Ярбух фюр психоаналитик штудировали?
Гамлет: Ярбух не ярбух, а учился – точно, в Германии.
Эрида: И давно симулируете?
Гамлет выхватывает шпагу и бросается на Эриду. Вдруг из-за её спины выскакивает молодец с листиком салата вместо шлема на голове и с огромным еловым веником, которым успешно обращает Гамлета в бегство.
Уленшпигель (а это именно он): Потише, потише, ваше благородие, ты у меня всю метлу слопаешь.
Забияк разнимает Илья Муромец, могучий дядька в латах. Гамлет отряхивается, достаёт из кармана полураздавленный мел и ставит Илье на грудь косой крестик.
Илья (былинным басом): А и это что за выходка дурацкая, что за наглая повадка бусурманская?
Гамлет: Здесь я проколю тебя шпагой.
Илья посыпает Гамлета мелом с головы до ног и заносит палицу.
Эрида (до этого момента любовавшаяся): Стоп-стоп, дискуссия после кофе-брейка! Слёт-симпозиум трикстеров объявляю открытым. Слово имеет Ходжа Насреддин.
Ходжа Насреддин (улыбаясь и кланяясь): О несравненные мои сосёстры и собратья по ремеслу плутовства, посмеяния, ловкости рук и ненарушения Уголовного кодекса! О мудрейшие из мудрых и хитрейшие из хитрых! Мы собрались здесь для обсуждения некоторого плода трудов высокоучёности, изданного по решению достопочтенного философского факультета МГУ имени Ломоносова.
Мерлин (суровый старец в широкополой шляпе): Да, Михайло Василич тоже был в нашем духе.
Ходжа Насреддин: Посвящён сей труд особенностям нас, о достопочтенные, как культурных героев при смене социально-культурных эпох...
Иван Дурак (как выглядит дурак, вы все знаете): Короче, Склифософский! Я ничего не понял!
Локи: Да что тут понимать, юноша. Не придуривайтесь. Первая часть - краткий свод функций трикстера, типа там провокатор, подстрекатель, оборотень, ...
Ходжа Насреддин: Возмутитель спокойствия...
Мерлин: маг, посредник...
Уленшпигель: игрок... А кто ты будешь таков?
Иван Дурак (горделиво): Я дурак!
Эрида (заглядывая в книгу): Есть такая партия. Только в кавычках.
Иван Дурак: Без никаких я кавычек.
Гамлет: А вы действительно дурак, милейший. Что-то в вас есть от Йорика. Улыбка?
Иван Дурак: Вот справка. Дана Ивану-дураку в его абсурдном поведении, презрении к материальным благам общества, а равно и моральным установкам, в том числе касающимся жизни и смерти. Дурак ты, Ваня. И трикстер. Подпись: Д.А. Гаврилов.
Илья Муромец: О как! Но я-то не дурак с горы, я во святых, собственно. И моральные установки не презираю.
Мерлин: Ой ли! Вот тут на тебя и компромат. Воровство силы, трюкачество и гиперсексуальность.
Илья Муромец: Ничего я не воровал, Святогор-богатырь сам со мной поделился. А что до гипер... гипер... этого самого, так она сама хороша!
Седенький старичок, которого раньше никто не замечал, скептически смотрит на гиганта Илью, и богатырь резко скисает.
Илья Муромец: Оба мы, батюшка Никола, хороши.
Никола Угодник: То-то же. А книга недурна для научпопа, да одна в ней есть загвоздка.
Мерлин: Методологическая оплошность, я бы так выразился.
Никола: В ней всё, что автору по нраву, относится до трикстера, а всё, что не по нраву - к его противоположению, то есть Творцу всего, видимого же и невидимого. Вот и меня в трикстеры записал, как я нищим переодеваюсь и в рабском виде Русь святую обхожу.
Ходжа Насреддин: Так ведь и калиф Гарун аль Рашид с визирем Джафаром, мир им обоим...
Гамлет: О чём и речь! Это ж любого можно взять и в трикстеры, кто приколен и не безупречен. Хоть Чарли Чаплина, хоть Джона Леннона.
Иван Дурак: И Жириновский удостоился.
Локи: И Карлсон мимо не пролетел!
Мерлин: И такие попытки делаются, о поучающие юноши, и диссертации такие пишутся.
Эрида (канючно): А нас с бабушкой не указал даже в примечаниях. У-у.
Никола: Я вам больше скажу, Вседержителя, монотеистическим Богом именуемого, Гаврилов оный не жалует, таково блудословя: Как часто радостно смеялись Иегова, Христос, Аллах? Ни одного такого случая не зафиксировано, за исключением злобного хихиканья с потиранием рук.
Локи: Обязательно спрошу у Одина, может ли висящий на древе хихикать и потирать руки...
Никола: И далее: перечитать всю Библию от корки до корки, нигде не найдёт там смеющегося лица.
Уленшпигель: Ну да, як же ж. Рассмеялась Сарра, сказав: «неужели я действительно могу родить, когда я состарилась»? Плавали, знаем.
Эрида: Радостный смех! Не смешите. Мы смехотворцы, шуты, скоморохи, вечные балаганщики, кривляки, паяцы и гаеры, разве мы не знаем, зачем смех?
Все хором: Смех - это социально приемлемое выражение страха.
Иван Дурак: Значит, не смеётся только тот, кто не боится?
Гамлет: Да, мой добрый дурак.
Иван Дурак: Смешно.
За сценой грохот.
Мерлин: Это Сизиф Диогена в бочке катит. Совсем с этим своим камнем навык потерял.
Иван-дурак: Ну, бочку катить – это мы умеем. Пойдёмте подмогнём.
Вся орава с криком «Да здравствует бабушка!» устремляется за сцену. Эрида впереди.
Никола Угодник (с состраданием): Эх, Сизифушко! «Подмогнём». Теперь ему преисподняя малиной покажется…

0    0

Книжка в целом вышла неплохая, по крайней мере, куда более читабельная, чем все другие виденные мной работы на эту же тему. Ну как можно умудриться исследования весёлых плутов и трикстеров превратить в унылое препарирование какой-нибудь протухшей козявочки? Гаврилову уныния удалось избежать, и даже в главах, которые на первые взгляд кажутся академичными, внезапно появляется гиперсексуальный Илья Муромец (естественно, с примерами) или цитирование весёлых матюков Петра Первого.
В познавательной части Гаврилов рассказывает об основных признаках трикстера (не все они очевидны на первый взгляд, например, прожорливость — хо-хо, да я трикстер!), об их типажах, о классических представителях. На представителях он останавливается наиболее подробно. И вот что интересно — мне читать про персонажей было любопытнее всего, потому что знакомые все лица, а вот корректоры, очевидно, на этом моменте решили сфилонить. Моя любимая фишка — когда один и тот же абзац вдруг повторяется несколько раз. Как же уж тут его заметить? Никак!
Как мне кажется, самое удивительное свойство трикстера — вызывать любовь. Если Ходжа Насреддин или Уленшпигель вызывают у нас симпатию довольно логично, то за что любить Рейнеке-лиса… Или того же Остапа Бендера? Если так по уму разобраться, то особенно не за что. И если встретиться с подобным человеком (или богом, если брать в расчёт Локи и Тора), то ничего из этого хорошего не выйдет: обжулит, объест да ещё и обрюхатит (если вы девушка) или какашками обмажет. Но тем не менее эти bad guys, которые на первый взгляд вовсе даже и не bad заставляют умиляться даже тогда, когда их проделки нам известны. Возможно, причина в том, что каждому хочется немножко да окунуться в первозданный Хаос, зачерпнуть и вкусить хотя бы один глоток. А когда рядом такой его источник, то устоять невозможно, даже если хмель Хаоса немедленно ударит вам в голову (а заодно в глаз или в печень).
Очень жалко, что к концу повествования Гаврилов несколько перегибает палку. Он начинает искать трикстеров во всех персонажах, которые ему симпатичны. Я, например, согласна, что Карлсон — типичный трикстер. Но доказательства Гаврилова по поводу того, что тркистером является святой Николай или Иванушка-дурачок, откровенно говоря, притянуты за уши. Тут уже сам Гаврилов ведёт себя по-трикстерски трактует всё так, как угодно театру его воображения. Нравится чувачок? Нравятся трикстеры? Ну и отлично, воспользуемся тем, что определение этого понятия очень расплывчато и многогранно, куда-нибудь да приткнём.
Отдельное спасибо хочется сказать за дотошную библиографию, собранную в конце книжки. Кое-что оттуда давно было на примете, а некоторые вещи подглядела впервые. Тема трикстеров так велика, почему бы не окунуться в неё чуть поглубже? Главное, чтобы гиперсексуальностью не пришибло ненароком.

0    0

Редкая тема на книжном горизонте отечественной литературы. Это издание из тех, к которым возвращаешься раз от раза и продолжаешь чтение, открыв на любой странице. Неординарный взгляд на героев русского фольклора (Илья Муромец), бродячие сюжеты Востока (Насреддин) и Запада (Уленшпигель), неожиданные находки в части мифологии скандинавов (Один и Локи), греков (Гермес), славян (Велес). Юнговский архетип Трикстера раскрывается с новой стороны. Пожалуй, это единственное в своём роде издание на русском языке за минувшие полвека.

0    0